Алексей Витаков. Абу кулан

***

Скрип зимы. Скоро март. Что скажет кукушка?
Февраля отсверкавшая чешуя.
И боец - словно рубленная церквушка
Посреди санаторного бытия.
Стук колёс о порог, как эхо колодца.
Инвалидное кресло. Голодный снег.
Помолись на икону, на Чудотворца,
На Алдане придуманный оберег.
Процедуры. Гремит оконная рама.
Вот подъехал. К стене прижался плечом:
- Осторожно массируй спину у шрама,
Дорогой Магомет, там больно ещё.
А иконку можно ли мне к изголовью?
Оберег? Жеребёнок, поди, подрос.
Победим. Ничего. Как? - спросишь. Любовью.. .
- Ничего... - повторит за ним стук колёс.

***

И когда первый снег прилетит, упадёт
И меня заберёт на покой,
Поднимите в зелёную высь вертолёт
И развейте мой прах над тайгой.
Белый саван. На холоде иглы звенят.
Ош - медведь, йора - лось с бородой,
Пронесите по парме комяцкой меня.
Руч - лисица, мэ ас`ым - я свой.
Лапы елей косматых - волна за волной.
Коин - волк, заметающий след.
Мунны мэ керку - я возвращаюсь домой.
Парма. Абу кулан - смерти нет.
Мне туда, где теряются нити судьбы,
Где над птицей, кричащей навзрыд,
То ли в небе вечернем "играют столбы",
То ли в пазори* ведьма дурит.

*Пазори - северное сияние

****

Нашатырь зимы. Багровый лоскут
На изгибе. Не верьте пехоте.
И поёт под капельницей якут
О тайге - Байянай - и охоте.
По горячим снам разлит никотин.
За окном горизонт курит ветку.
- Нана, нана! ай! - зовёт осетин,
Телефон уронив под кушетку.
По утрам дают яйцо, геркулес,
На обед - щи из свежей капусты.
И чулок наденет на свой протез
К двадцать третьему Оля из Курска.
Спит февраль под снегом дремуч и стар.
Ветер в ночь завывает щелями.
- Сын родился. Кlант. Илляху Акбар! -
Магомет загремел костылями.
- Пресвятой Иосиф, прости мой бред...
Умереть не желаю столетним...
И хирург из Гурии включит свет,
Чтобы выйти из света последним.
- Пресвятой Иосиф, какая мгла!
Час придёт для кровавых паяцев.
Бог запустит к чёрту свой БПЛА
И научит любить и бояться...
Пресвятой Иосиф, я в зиму врос!
Жил, как жил. Вот мой скальпель и руки.
А когда я умер, в тот день мороз
Бог включил на своём ноутбуке.

_{___________________________
Байянай - у якутов Бог охоты
Нана - мама (осет).
Кlант - сын (чечен).
Святой Иосиф - у грузин покровитель медиков}

***

Шестьдесят ему. И беда, как беда.
И война, как война. А Господь дал силы.
И супруга настолько не молода,
Что с ума не сойдёт у его могилы.
Шестьдесят, что тут скажешь, неполных лет.
Нецензурный рассказчик, кондовый прапор.
Сын не видел его и в свои пять лет
Даже снеговика называть мог папой.
Переломы открытые ног и рук.
Тридцать пять ранений - орущие бреши.
И, кишки прижигая ему, хирург
говорил:
- Сталинград. Ну, никак не меньше.
Тяжело ему в госпитальной тиши,
Неуклюже как-то и косовато.
Уходя, на цыпочки встав, от души
Поцелует в затылок окно палаты.
Ни следа не останется. А потом
Бесконечным морозом взойдут пустоты.
Он воюет за свой, за омский детдом,
За повидло, за мультики по субботам,
За секрет, что рассказан был молоку,
За тесëмки, завязанные крест-накрест,
За училку по русскому языку
И за этот любимый её анапест.
Госпитальная вечность. Глухая стена.
Снегири будут ждать от бойцов посылок.
Он уйдёт, и в который раз блик окна
Через снег поцелует его в затылок.

***

Спи, мой ангел. Ночь прекрасна.
Смотрит звёздочка в окно.
Жизнь трудна, порой опасна,
Но прекрасна всё равно
И в любую непогоду,
В налетевшую беду.
Вот и я ступил на воду
И по ней к тебе иду.
Словно ветер сумасшедший.
По воде, как по степи.
Золотой листвы арпеджио.
Спи, мой ангел, сладко спи.
Я иду и слышу Слово
В бликах по воде большой,
Как пальто, перелицован,
С обнажённою душой.
Сумасшедший, пьяный словно.
Под ногами - облака.
И звезду в седые волны
Отпускаю с поводка.