Студенты, до конца прошедшие курс Ники Батхен "Терапевтическая и интуитивная поэзия", успешно осваивают базовую технику стихосложения, учатся попадать в ритм, грамотно рифмовать, искать и находить небанальные образы, пробуждать воображение и подключаться к потоку. Некоторым авторам удается перейти на следующий уровень, большинству - расширить творческий диапазон, открыть в себе новые возможности. И у всех без исключения есть прогресс. Дружеская, принимающая и поддерживающая творческая среда помогает раскрыться каждому.
Ольга Пыхтеева: Я думаю, что Ника раскрыла в каждом из нас то, чего мы сами о себе не знали.
Со Святой Люции убывают ночи.
Если в зимнем небе мрак, хоть отбавляй,
Чашки-плошки чёрным переполнит сочно,
Через край - и мимо - света возжелай!
Позови любимых, булочки с шафраном
Испеки декабрьским долгим вечерком.
Календарь тринадцать дней твердил о главном:
Темнота скрывала счастье под платком.
Со Святой Люции ангелочков стаи
Зажигают девам свечи в волосах,
Чтобы дни на радость прибавляться стали,
Чтобы изменилось что-то в небесах.
Зажигай фонарик - маячок для счастья.
Кофе тьмы разбавят люмены добра.
Ты сегодня станешь только малой частью
Света, что прольётся, лишь придёт пора!
Огненные кудри, юбка в стиле бохо,
Лампочка в фонарик, чтоб горел опять.
Самой тёмной ночью жить совсем неплохо,
Если знать о свете,
если просто знать.
Если в зимнем небе мрак, хоть отбавляй,
Чашки-плошки чёрным переполнит сочно,
Через край - и мимо - света возжелай!
Позови любимых, булочки с шафраном
Испеки декабрьским долгим вечерком.
Календарь тринадцать дней твердил о главном:
Темнота скрывала счастье под платком.
Со Святой Люции ангелочков стаи
Зажигают девам свечи в волосах,
Чтобы дни на радость прибавляться стали,
Чтобы изменилось что-то в небесах.
Зажигай фонарик - маячок для счастья.
Кофе тьмы разбавят люмены добра.
Ты сегодня станешь только малой частью
Света, что прольётся, лишь придёт пора!
Огненные кудри, юбка в стиле бохо,
Лампочка в фонарик, чтоб горел опять.
Самой тёмной ночью жить совсем неплохо,
Если знать о свете,
если просто знать.
Падают звёзды, а рукописи горят.
Где-то взрывается ненависти снаряд .
Через "мне больно" заучится ли аят.
Слышу , как филин подбадривает совят.
Горечью чая заполнился мой армуд,
Мир не в порядке, но близкие не умрут .
Небо столицы горячечно ноябрит.
Дождь со стихами поставили на репит.
Хелен в Канаде беснуется ураганом,
Вороном кружит над крышей, как над курганом.
В ярости, в нежности хочет? поговорить...
Тропы заснежило, скоро заянварит.
Где-то взрывается ненависти снаряд .
Через "мне больно" заучится ли аят.
Слышу , как филин подбадривает совят.
Горечью чая заполнился мой армуд,
Мир не в порядке, но близкие не умрут .
Небо столицы горячечно ноябрит.
Дождь со стихами поставили на репит.
Хелен в Канаде беснуется ураганом,
Вороном кружит над крышей, как над курганом.
В ярости, в нежности хочет? поговорить...
Тропы заснежило, скоро заянварит.
Если среди людей мне пониманья нет
Давит копна обид так, что трещит хребет,
Значит, пора идти к берегу и реке,
Выдать, как на духу, все о своей тоске.
Камень найти в песке, теплой согреть рукой,
К серой его спине влажной прильнуть щекой.
Тайное приоткрыть, вверить семи ветрам,
Небу воздать хвалу - это и есть мой храм.
Темной большой воде выплакать соль до дна,
Если кругом Господь, буду ли я одна?
Если меня хранит сам Михаил с мечом,
Враг, обнаживший меч, загодя обречен.
Давит копна обид так, что трещит хребет,
Значит, пора идти к берегу и реке,
Выдать, как на духу, все о своей тоске.
Камень найти в песке, теплой согреть рукой,
К серой его спине влажной прильнуть щекой.
Тайное приоткрыть, вверить семи ветрам,
Небу воздать хвалу - это и есть мой храм.
Темной большой воде выплакать соль до дна,
Если кругом Господь, буду ли я одна?
Если меня хранит сам Михаил с мечом,
Враг, обнаживший меч, загодя обречен.
Девица синеокая, спутница луноликая,
Через печали многие знания жди великие.
Лава под коркой мечется, плиты собою мучая.
Как и Земля, ты вечная — с тайнами сердца жгучими.
Всё-таки она вертится! Нет, на слонах держится!
Спит млечный кит в омуте — пойманный громовержцами.
Дыры твои — чёрные, а вот дела — светлые.
Знают о них мудрые души в веках бессмертные.
Взрывами переполнена, думаешь, что ломаешься?
Новая Ты-Вселенная с тысячей солнц рождаешься!
В вечностях, что оставила, знания-мысли нажиты.
Мир твой — твои правила!
Знай же ты,
знай же ты,
знай же ты!
Через печали многие знания жди великие.
Лава под коркой мечется, плиты собою мучая.
Как и Земля, ты вечная — с тайнами сердца жгучими.
Всё-таки она вертится! Нет, на слонах держится!
Спит млечный кит в омуте — пойманный громовержцами.
Дыры твои — чёрные, а вот дела — светлые.
Знают о них мудрые души в веках бессмертные.
Взрывами переполнена, думаешь, что ломаешься?
Новая Ты-Вселенная с тысячей солнц рождаешься!
В вечностях, что оставила, знания-мысли нажиты.
Мир твой — твои правила!
Знай же ты,
знай же ты,
знай же ты!
Песенку пела женщина кошке:
«Спи, ясноглазая рыба моя.
Мы – две смешные сороконожки -
В дальние скоро поедем края.
Ёлка-царевна. Сливки на блюдце
И из печёнки душистый паштет.
Важные гости в круг соберутся
Каждый в нарядное платье одет.
Песенку пела женщина кошке:
«Спи, мохноногая рыба моя!
С луком и сыром будут лепешки,
Стрелы дорог, облаков кисея.»
Песенку пела женщина кошке.
Поезд бежал по ночной синеве.
В сумке потёртой банки горошка
Споры вели про салат оливье.
«Спи, ясноглазая рыба моя.
Мы – две смешные сороконожки -
В дальние скоро поедем края.
Ёлка-царевна. Сливки на блюдце
И из печёнки душистый паштет.
Важные гости в круг соберутся
Каждый в нарядное платье одет.
Песенку пела женщина кошке:
«Спи, мохноногая рыба моя!
С луком и сыром будут лепешки,
Стрелы дорог, облаков кисея.»
Песенку пела женщина кошке.
Поезд бежал по ночной синеве.
В сумке потёртой банки горошка
Споры вели про салат оливье.