*** Она умерла во время паломничества к Мариацелле. Она была королевой, из тех, что упорно стремятся к цели. Она беременела, рожала, кормила и хоронила. Манила рыцарей, но ни единого не пленила. Носила под бархатом пропотелую власяницу, Ложилась спать головой к Иерусалиму… чтобы не снился Паж из Легницы, кудрявый и златовласый, Готовый с любой девчонкой делиться лаской, Ловкий с мячом и с лютней, прямой, высокий, Пальцы его – то в чернилах, то в красном соке... Сокол клекочет и топчется на перчатке. Королева мечтала о счастье, А принимала ванны, послов и зелья, Притворялась смеющейся и плакала от веселья. Перебирала струны, читала о Ланселотах. Тащила мужа к победам, как рыцаря из болота. Не болтала, не позволяла сутулиться или злиться. Она была королева. Не синица, не горлица, не орлица. Она служила истории как могла. Потом отправилась в Мариацелле. И умерла. Я не знаю, правила она справедливо или сурово, Пила ли вино, вышивала ль платочки или покровы, Смотрела ли вечерами из башни, танцевала ли на балах. Достаточно и того, что она была. Улыбалась, любила, пела, дарила милость. Поднималась по лестнице в небо. Ни разу не оступилась.
*** Звезды вызрели в заоблачном чреве, Ветер вышел погулять и продул. Хан тумана собирает кочевье, Хан тумана созывает Орду. Ох, невесело гулять в Диком Поле, Мертвым птицам кулаками грозить. Нет покоя у тумена доколе Росы красные лежат на Руси. Хансарайная пустая лачуга, Черепки от Чингисхановых чаш. Все казалось – получается чудо, Ну а вышло как всегда – баш на баш. Улигерчи заплатил головою, Хан – ханурик в придорожной корчме. Псы в оврагах притаились и воют На хвосты новорождённых комет. Княжья внучка уронила очелье В переполненный слезами Итиль. Кончаковым шляхом двинет кочевье В ту страну, куда живым не дойти…
*** Грядущие ушедшим – не чета… Москведомости медленно читать В кафе, где подают коньяк и пудинг. Горит закат, впечатанный в шоссе, Изгиб реки – как ленточка в косе. Чертить слова на обороте буден, Будить недоигравших октябрят – Пора в отряд! Газеты говорят О вирусах, окопах и разрывах. А я молчу – и ты со мной молчи, Кибальчиши – не выход для души, Со смертью танцевать зовут красивых, А мы не выбираем данс макабр, Пока попарно падаем в ноябрь, И серый свет дороже золотого. Москвесточка в твоем почтовом я Из полыньи кидает в полымя… Но снега нет. И сани – не готовы.
*** Слетают дни – апрель, июнь, июль, Играют дети в парковом раю, Кидают мяч – быстрей, короче, метче. Кленовых кораблей неровен час, Еще кружишь, к чужому морю мчась, А срок уже отмерен и отмечен.
Спасибо осень, за твое тепло, За листик на автобусном табло, За перья сумасшедшего заката. За золото, ушедшее в золу, За сонную замерзшую пчелу. За светлое до святости «когда-то».
И, выбирая «быть или лететь», Забуду, что хотелось захотеть, Забуду ветку, дерево, дорожку. Кленовый штрих, рябиновую кровь, Медовый Спас и облачный Покров… Запомню только то, что слов дороже.
*** Несносная погода налицо. Лесное ню. Чуть слышный запах прели. Крестовый ход отсюда до апреля. В наушниках зимы бессмертный Цой. В кармане пачка, но она пуста. Дождались переменки - вон из класса. Для массы "нет" ты человек, но с Марса. Закрой глаза рукой, считай до ста. Представь, что разгорается огонь, В него летят ненужные тетради, Мундиры остаются при параде, Поэты не выходят из окон. Зима в костюме ветреной вдовы Гуляет по промозглой Маросейке, А здесь дымок и прель и тихий сельский Мирок, не понимающий Москвы. Коптит свеча, на доски каплет воск. Насвистывает чайник боссанову. ....Готовиться к весне, не ждать иного, Смахнуть под стол осенних мертвых ос. Химическим пятном карандаша Открыть тетрадь, измазаться, окститься... Услышать, как прикидываясь птицей, Стучит в стекло ничейная душа.