***
Целует солнце подругу землю, лишь губ касаясь,
И теплым ливнем ласкают почву ладони неба.
Раздвинет поры она и щели, вся раскрываясь,
Певучим хором пернатой стаи попросит: «Мне бы
Побольше ласки – в тягучей неге от поцелуев
Проснутся зёрна, птенцы-малютки в гнезде рожденья.
Весна случилась – уходит стужа, ворча впустую,
Бредёт на север с котомкой снега в обледененье».
Пылают страстно кипящим мёдом у солнца губы.
Настанет время – вопьются, выпьют и в пыль иссушат.
Ладони неба быстрей ласкают, и в громах трубы
Призывом громким толкают к встречам людские души.
Друг в друге тая от поцелуев в семнадцать весен,
Любовь земную считаем вечной и непокорно
Шлём вызов миру, не замечая остуду-осень
И жёрнов жизни, что перемелет нас, словно зёрна.
***
…а время плакало, и влагу пил песок
обычных дней, похожих друг на друга.
Летала кисть – мазок, ещё мазок…
Холст отвечал пружиняще, упруго,
Чуть смазывая тёмные года
Ворсинками шершавого пространства,
И карих глаз блестящая слюда
Лубочно попрощалась с ренессансом.
Вписав отважно кривизну земли
В наросты покосившихся избушек,
Чей скучный быт заборы берегли
Угрозами заточенных макушек,
Кисть белое вдохнула в божий храм
И алое – в кирпичный дом управы.
Палитрой местечковых серых драм
Окрасила и облака, и травы,
Обрывки туч лизнула вдалеке,
Подхваченная ветром захолустья,
В небритость превратилась на щеке
Взлетевшего с любимой выше грусти.
Туда, где солнца свет – со всех сторон,
И где черта осeдлости пропала.
В зелёной блузе, в кофте цвета волн
Парят легко влюблённые Шагала.
Картиной, песней, яркой вспышкой строк
Талант прорвётся сквозь забор испуга.
…а время плакало, и влагу пил песок.
– Мы улетим – мы долетим, подруга.
***
Стон контрабасный – щипки да тычки, всё шито-крыто.
Струнный металл полируют смычки мастеровито.
В деках растянуты, жилы дрожат – жертвы на дыбах.
По древесине плывет звукоряд, тонет в изгибах,
Бьётся об стенки, сквозь щель напролом рвётся к свободе,
Отпартитуренный, острым углом в публику входит.
Низкo по тембру гудят в унисон трости-фаготы:
Тролли в экстазе, мистический сон, тёмные своды
Келий пещерных, где скрылись миры Эдварда Грига.
Это – безумие, тартарары, пляски в веригах
Леших и кобольдов, гномий оскал – блеск острой стали.
«Горный король!» – сотрясающий зал туш наковален.
Голод ста глоток нельзя утолить комьями грунта:
– Крови христианской желаем испить, дай нам Пер Гюнта!..
…Выключит свет за софитом софит, белой вороной
Музыка к фьордам сама полетит вслед за циклоном.
В снег индульгенций роняя клочки – просто билеты,
Выйдут чудовища, вспыхнут зрачки – не сигареты.
Целует солнце подругу землю, лишь губ касаясь,
И теплым ливнем ласкают почву ладони неба.
Раздвинет поры она и щели, вся раскрываясь,
Певучим хором пернатой стаи попросит: «Мне бы
Побольше ласки – в тягучей неге от поцелуев
Проснутся зёрна, птенцы-малютки в гнезде рожденья.
Весна случилась – уходит стужа, ворча впустую,
Бредёт на север с котомкой снега в обледененье».
Пылают страстно кипящим мёдом у солнца губы.
Настанет время – вопьются, выпьют и в пыль иссушат.
Ладони неба быстрей ласкают, и в громах трубы
Призывом громким толкают к встречам людские души.
Друг в друге тая от поцелуев в семнадцать весен,
Любовь земную считаем вечной и непокорно
Шлём вызов миру, не замечая остуду-осень
И жёрнов жизни, что перемелет нас, словно зёрна.
***
…а время плакало, и влагу пил песок
обычных дней, похожих друг на друга.
Летала кисть – мазок, ещё мазок…
Холст отвечал пружиняще, упруго,
Чуть смазывая тёмные года
Ворсинками шершавого пространства,
И карих глаз блестящая слюда
Лубочно попрощалась с ренессансом.
Вписав отважно кривизну земли
В наросты покосившихся избушек,
Чей скучный быт заборы берегли
Угрозами заточенных макушек,
Кисть белое вдохнула в божий храм
И алое – в кирпичный дом управы.
Палитрой местечковых серых драм
Окрасила и облака, и травы,
Обрывки туч лизнула вдалеке,
Подхваченная ветром захолустья,
В небритость превратилась на щеке
Взлетевшего с любимой выше грусти.
Туда, где солнца свет – со всех сторон,
И где черта осeдлости пропала.
В зелёной блузе, в кофте цвета волн
Парят легко влюблённые Шагала.
Картиной, песней, яркой вспышкой строк
Талант прорвётся сквозь забор испуга.
…а время плакало, и влагу пил песок.
– Мы улетим – мы долетим, подруга.
***
Стон контрабасный – щипки да тычки, всё шито-крыто.
Струнный металл полируют смычки мастеровито.
В деках растянуты, жилы дрожат – жертвы на дыбах.
По древесине плывет звукоряд, тонет в изгибах,
Бьётся об стенки, сквозь щель напролом рвётся к свободе,
Отпартитуренный, острым углом в публику входит.
Низкo по тембру гудят в унисон трости-фаготы:
Тролли в экстазе, мистический сон, тёмные своды
Келий пещерных, где скрылись миры Эдварда Грига.
Это – безумие, тартарары, пляски в веригах
Леших и кобольдов, гномий оскал – блеск острой стали.
«Горный король!» – сотрясающий зал туш наковален.
Голод ста глоток нельзя утолить комьями грунта:
– Крови христианской желаем испить, дай нам Пер Гюнта!..
…Выключит свет за софитом софит, белой вороной
Музыка к фьордам сама полетит вслед за циклоном.
В снег индульгенций роняя клочки – просто билеты,
Выйдут чудовища, вспыхнут зрачки – не сигареты.