Марина Марьяшина. Запах яблонь седьмого из неб

***
В этот май всё засыпало снегом.
Листья, белые сжав кулаки,
Ночь дрожали, подобные слепкам
Чьих-то рук. И несло от реки
зимним холодом. Тучи порвались,
то водой, то крупой исходя.
Люди вышли с утра, потоптались,
Стали тоже подобьем дождя.
И подумалось мне, что, похоже,
после взрывов и вражьих атак,
день стоял на земле непогожий,
как свеча, осветившая мрак.
Дед мой целым пришёл, и сияла
на груди его медь, как звезда.
Каждый год — будто кадр сериала,
что в альбоме застыл навсегда.
Он вернулся. На стол накрывали,
Под гармонику резали хлеб.
Вместо пороха плыл по Кубани
запах яблонь седьмого из неб.
А про смерти и слёзы — не надо,
Говорил он. Ты в это не лезь.
Нам потом — лишь по фото с парада
восстанавливать целость небес.

***

Деду

Говорил, что дурное семя, разрыв-трава,
И небритой щекой касался едва-едва.
Оборачивал ноги — по полу сквозняки,
«Не вставай, бестолковая, вылечить не с руки»,
Помнишь, как я тебя подбрасывал к потолку...
Сам теперь непослушные ноги не волоку.
Только жалко: правнука ты понесешь не мне —
Хладну бел-горюч камню, вышивке на ремне.
От большой войны расписной ковер, ятаган, чалму,
Самодельные ножики... все передай ему,
Чтоб тростинку-тебя, твой сын, как отчизну, спас,
Чтобы с облака я не падал, шалея с вас.
А забудешь — не плачь, что город испил до дна,
Что была горяча-румяна, теперь бледна.
Приезжай, погляди на ухабины со ржавьем.
Тише, сердце проклятое. Вырвешься — заживем.

***

Вот представь: мы лежим в тени зарослей ивняка.
– Мы одни?
– Одни.
Мы почти трава, ветер и облака.
А вокруг – смотри –
Не в сравнение нам,
Удачливей и сильней.
Нас поймут пакет и гнилой банан,
Больше никто и не.
Ибо мы покинули дантов круг
Прибыли и затрат.
Мы трава. Сплетение ног и рук.
Девочка и солдат.