Литературно-художественный журнал «Всемпоэзии»

Светлана Иванова-Баукова. А больно мне не бывало

^{Есть поэзия громкая, призывная, эпатажная, поэзия-вызов, лозунг, плакат, а есть – тихая и уютная, как бабушкин деревенский домик с ситцевыми занавесками и румяными пирогами, накрытыми любовно вышитой салфеткой. В «тихой лирике» приятно укрыться от шума городов, она окутывает домашним теплом, увлекает за собой по лесным тропинкам, перебрасывает мостик к безвозвратно ушедшему детству и напоминает о том важном, что теряется в лабиринтах многоэтажек. Продолжателем традиций Николая Рубцова и вместе с тем ярким, самобытным поэтом была и Светлана Иванова-Баукова. Удивительно скромный и чистый душой человек, она не считала своё творчество чем-то особенным. Светлана Борисовна писала стихи, потому что они были частью её самой, насущной потребностью, как дыхание или сердцебиение. И только самые близкие знали, что в одном из сёл Башкирии живёт поэт-самородок, феноменально чуткий к Слову, вмещающий в своём художественном мире всю необъятную Россию через любимый уголок малой Родины. Светлана Иванова-Баукова родилась за 20 дней до войны. Отец-офицер был тогда на военных сборах. Он погиб одним из первых, но дочь, никогда не видевшая его, с теплом и болью обращалась к памяти отца всю жизнь:}

^{Теперь я старше своего отца,}

^{Но парадокса в этом нет –}

^{Его убила пуля из свинца,}

^{В неполных тридцать лет.}

^{Мать Светланы Ивановой-Бауковой 25 лет проработала сельским фельдшером, и уважение к этому нелёгкому благородному труду отразилось позднее в строках дочери:}

^{Сельский фельдшер – одна в округе,}

^{Вёрст исхоженных не сосчитать,}

^{А на помощь свои только руки,}

^{Да ещё, может, Божья мать.}

^{Светлана Борисовна любила рассказывать о своём детстве, которое не было беззаботным, но о котором она сохранила самые светлые воспоминания. «А у нас кругом были родники, с прозрачной, студёной водой. Что это была за вода! Вкуснее я больше не встречала», – писала мне Светлана Борисовна, и воображение переносило меня в далёкую деревню, где была гора Лысуха, где лес угощал детвору сочными ягодами, где зимой можно было весело лететь на санках «по оврагам и ухабам».}
^{Природа в её стихотворениях неизменно связана с нравственным началом:}

^{Храни, зима, свою суровость}

^{И белизну снегов храни,}

^{Как одеяние, как совесть,}

^{И чистоту любви.}

^{Но черпала вдохновение Светлана Борисовна не только в родных пейзажах или среди дорогих сердцу людей. Ещё в детстве её пленила поэзия Пушкина, и эту любовь к поэтическому слову она пронесла через всю жизнь. Она очень много читала, интересовалась современными авторами, делилась со мной своими находками. Литература и музыка были её спутниками до последних дней. Уже зная о неизлечимом недуге, Светлана Борисовна продолжала слушать лекции, читала любимых писателей, восхищалась красотой наступившей весны, словно стремилась успеть как можно больше, сохранить в своей бессмертной душе драгоценные крупицы земных чудес. Говорить о творчестве Светланы Ивановой-Бауковой можно бесконечно долго, отыскивая в её стихотворениях новые грани и глубины, и я жалею, что не сделала этого при жизни Поэта. Этой заметкой я прошу прощения у Светланы Борисовны и восхищаюсь её бессмертным талантом. В завершение мне хотелось бы привести её строки, такие простые, но наполненные глубочайшим смыслом:}

^{Не говорите, что – была.}

^{Я – есть. Я буду рядом с вами}

^{Сидеть и говорить стихами}

^{У краешка, у самого стола.}

Предисловие подготовила Лилия ВИНИЧЕНКО

Орешник

Орешника ветка шершавой ладошкой
Меня по лицу задевала,
И было щекотно только немножко,
А больно мне не бывало.
Шершавые листья, шершавые руки,
Все в цыпках беспечное лето,
И спелых орехов щелканья звуки,
И эха лесного ответы.
Лесная тропинка бежала все дальше
И глубже, где больше орехов,
И небо в платочке, голубеньком чаще,
В зеленых виднелось прорехах.
Набиты карманы и пазухи тоже,
А зубы что клещи стальные,
Тогда они были крепки и пригожи,
А платьица были льняные.
Орешника куст посажу под окошком,
Мне даже орехов не надо.
Пусть гладит меня он шершавой ладошкой,
Пусть будет со мной просто рядом.

Дом

1

Ломают дом. Он стал не нужен.
Он стал мешать пейзажу городскому и прогрессу.
Ломают дом, ломают его душу
С железным скрежетом и треском.
Покорно крылья складывает крыша,
Подбитой птицей ударяясь оземь.
Парила всех она в округе выше,
И разбиваться ей, наверно, больно очень.
Поклон последний свой отдали стены,
Хранящие ещё прикосновенье
Шершавых рук хозяйки тёти Лены,
Она их дважды в год белила непременно.
Полощет ветер ситец занавески,
Оставленной на раме впопыхах -
Прошедшей жизни маленький отрезок,
Приспущенный, как флаг.
Сломали дом. Он был ещё нестарым,
Но стал мешать пейзажу городскому и прогрессу.
И пыль клубится известковым прахом,
С душою вместе, маленькой по весу.

2

Хорошо в моём доме, светло.
Правда, вот, не ахти как богато.
Но и скромное это жильё
Я б не стала менять на златые палаты.
Я б сменила его на избу, на горе,
Чтобы в окна врывались заря и закат с поднебесья,
Чтоб ручей под горой и сосна во дворе,
На четыре чтоб стороны мир глазам был не тесен.
Хорошо в моем доме, тепло,
Только нет у него деревянного, сбоку, крылечка.
И зимой вечерами, морозам назло,
Не трещит в нем поленом березовым печка.
Городская квартира – мой дом.
Из окон – балкон, мной изучен до каждой соседской тряпицы.
Закрывает глаза на полмира мне он,
И зарю, и закат он в мою не пускает светлицу.
«Я меняю квартиру на избу на горе» –
Я такое в газету отнесу объявление –
«Чтобы в окна заря и закат, и сосна во дворе,
Чтоб ручей под горой непременно!»

Малина

С каждым годом тянет к жизни скромной.
Может, это возраста примета.
Хочется пожить неброско где-то,
В уголке каком-нибудь укромном.
Чтобы платьев было два, не боле -
Дом у нас – вторая барахолка,
С вешалки на вешалку, на полку,
Копим мы питание для моли.
Бросить все! И лесом – на опушку,
Босиком, быстрее, без оглядки!
Может, там жива еще старушка,
Что кормила нас малиной сладкой,
Может, цел ее тот домик милый,
Узкая вела к нему дорожка,
Хрусталем сияли два окошка –
Чистоту старушка та любила.
Было в доме пусто, но опрятно,
Стол тесовый, лавки, образа,
И смотрели строго и печально
Со святых икон на нас глаза.
Вдруг жива?! Заохает, узнает,
Заморгает влажными глазами,
И сухими, темными руками
Мне малину сладкую поставит.
Поклонюсь, и сердце возликует!
Попрошусь к старушке сирой в долю,
Будет платьев только два, не боле,
А года кукушка накукует.

2025-07-21 16:10 №5/2025 ПОЭЗИЯ